Факты и сплетни о расстреле царской семьи Романовых. Невероятное

Поделиться с друзьями:

Факты и сплетни о расстреле царской семьи Романовых.

Слухи о том, что царская семья была расстреляна не полностью и даже что она вообще не была расстреляна, широко распространились еще во время гражданской войны. Источником их было, как это ни покажется странным, само Советское правительство. Так, в первом официальном сообщении указывалось, что расстрелян один только Николай Романов, а «семья эвакуирована в надежное место». Чтобы подкрепить это сообщение, 20 июля 1918 года из Екатеринбурга в Пермь был отправлен «спецвагон» с усиленной охраной и намеренно афишируемой секретностью. В нем вывезли из города царских слуг и приближенных, что должно было создать в городе впечатление о вывозе и самой царской семьи.
В самом Екатеринбурге сообщение о казни царя было сделано 21 июля на митинге в городском театре, и в этот же день была снята охрана с Ипатьевского дома. А дальше дезинформация начала усиленно распространяться как за рубежом, так и внутри страны, где разговоры об убийстве всей царской семьи приравнивались даже к антисоветской пропаганде. В 1920 году за такие разговоры было расстреляно несколько эсеров. Лишь после того, как в 1925 году были изданы за рубежом материалы судебного следствия, проведенного колчаковским следователем Н. А. Соколовым, Советское правительство признало факт расстрела всей царской семьи, но, как теперь выясняется, и это не было всей правдой...
В самом деле, после ухода красных из Екатеринбурга и Перми Соколов сумел разыскать всего четырех человек, которые смогли хоть что-то рассказать о событиях, происшедших в полуподвальном помещении Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Это были Мария Медведева — жена начальника охранного отряда дома особого назначения, К. Агафонова — сестра разводящего охранной команды А. Якимова, охранники М. Летемин из бывших каторжников и юный Ф. Проскуряков. Все эти люди сами не были свидетелями происшедших событий, но смогли рассказать о них со слов своих знакомых и родственников.
По их рассказам, события складывались так. 17 июля во втором часу ночи по приказу коменданта Юровского члены царской семьи и их приближенные — всего одиннадцать человек — спустились в полуподвальную комнату, царица и наследник сели на принесенные им стулья, остальные стали вокруг них в два ряда.
Тут распахнулась дверь, и в комнату вошли вооруженные револьверами, маузерами и винтовками «латыши» — внутренняя охрана дома особого назначения, приведенная Юровским за две недели до этого. Юровский, выступив вперед, зачитал пленникам бумагу, смысл которой сводился к тому, что все они осуждены на смерть. Ошеломленный царь попросил Юровского прочитать бумагу еще раз, царица и одна из царевен перекрестились. И тут Юровский выстрелил в царя и убил его на месте. Вслед за ним открыли беспорядочную стрельбу «латыши» и Павел Медведев. Стреляли плохо, в комнате клубился пороховой дым, раздавались женские крики, стоны. Корчившихся на полу раненых добивали штыками, прикладами, пристреливали в упор. Зрелище было такое страшное, что невольные свидетели из охраны стали выбегать на улицу, чтобы прийти в себя...
Разысканный и арестованный через некоторое время Павел Медведев — единственный непосредственный участник расстрела, попавший в руки следствия,— сообщил Соколову весьма ценные сведения. По его словам, после прибытия царской семьи в Екатеринбург для охраны дома особого назначения была набрана команда из 62 рабочих-добровольцев. 33 из них были с Сысертского, наиболее «большевистского» завода губернии, а 29 — с екатеринбургской фабрики Злоказова. Комендантом дома назначили рабочего-злоказовца А. Авдеева, а начальником охранного отряда — Павла Медведева. Помощник Авдеева Мошкин и десять его закадычных друзей с завода Злоказова заняли комнаты в нижнем этаже Ипатьевского дома и несли внутреннюю охрану. Все остальные поселились в доме напротив и несли службу только на постах внешней охраны.
Всего два месяца прокомандовал в Ипатьевском доме комендант Авдеев: 4 июля его неожиданно отстранили от должности и заменили заместителем председателя губернской чека Янкелем Юровским, который привел с собой нового помощника чекиста Г. Никулина и около десятка так называемых «латышей» для замены уволенной внутренней охраны. Кто были эти «латыши», осталось для Соколова тайной. Но, по крайней мере, один из них оказался русским Алексеем Кабановым: император с его феноменальной памятью на лица признал в нем солдата своего конного полка. Еще двое, похоже, были мадьярами, один — латышом, при них почему-то состоял переводчик-еврей. Кто были остальные, Соколову выяснить не удалось.
Поздно вечером 16 июля в Ипатьевский дом прибыл со своей «конной дружиной» Верх-Исетский военный комиссар П. Ермаков, в прошлом профессиональный убийца, которому Юровский поручил операцию по сокрытию трупов. С ним приехали его подручные С. Ваганов, А. Костоусов и др., некоторые из них приняли участие в казни...
Десятилетний юбилей Октября цареубийцы собирались отметить пышно. Юровский передал на хранение в Музей революции «исторический» пистолет и «записку», в которой рассказывал, как он лично пристрелил царя. Но ожесточенная борьба с троцкизмом смазала юбилей: цареубийцам посоветовали держать языки за зубами, они замолкли, и, казалось, надолго. Но, оказалось, они не молчали, а писали воспоминания, сохранившиеся в музеях и архивах до наших дней.
Читая эти показания очевидцев, перестаешь вообще что-либо понимать, ибо все они противоречат друг другу в самых важных моментах. Так, П. Ермаков в воспоминаниях, написанных перед войной, приписал себе всю честь организации расстрела и первого выстрела в царя. Старый каторжник утверждал, что всесильный зампред губернской ЧК Юровский робко спрашивал его, мелкую Верх-Исетскую сошку, что надо делать и как поступать, а он, Ермаков, отдавал приказы кому где стоять и в кого стрелять, взяв на себя, не мелочась, царя, царицу, наследника и одну из великих княжон.
Нельзя отнестись с доверием к этим утверждениям Ермакова, они были сделаны перед самой войной, когда Юровский, умерший от рака в 1938 году, не мог ему возразить, а приход в органы безопасности нового просионистски настроенного наркома Лаврентия Берия вызвал перемену политической ориентации. Теперь требовалось создать впечатление, что царскую семью расстреляли не еврейские революционеры юровские, а простые русские рабочие ермаковы... Именно в это время пистолет и записки Юровского были изъяты из Музея революции, а Ермакова доставили на Лубянку и потребовали, чтобы он написал воспоминания, в которых ответственность за убийство царя взял бы на себя. Но согласованно сфальсифицировать воспоминания всех участников расстрела оказалось невозможно, и, быть может, в то самое время, когда в Москве Ермаков писал, как он застрелил императора, другой расстрельщик — А. Кабанов — в далеком Пятигорске писал нечто совершенно иное. Среди расстрельщиков, писал он, «находился Михаил Медведев, которому было разрешено (!) сделать первый выстрел в Николая. Эту миссию он выполнил успешно, с одного его выстрела из маузера Николай упал мертвым...».
Поразительно! Первым выстрелил в царя не организатор цареубийства Юровский, не профессиональный убийца Ермаков, не матрос Хохряков и не «латыши»-интернационалисты, а неведомый миру Михаил Медведев, не числившийся в списках следователя Соколова, не упоминавшийся в мемуарах и выступлениях участников экзекуции и даже не оставивший никаких следов своего пребывания в Екатеринбурге в роковые дни июля 1918 года!
Более того, когда в 1962 году член партии с 1911 года, в прошлом ответственный работник ЧК Михаил Александрович Медведев обратился в парт-архив Свердловского обкома с просьбой подтвердить его непосредственное участие в расстреле царя, там не нашли о нем ни одного упоминания! Он умер в начале 1964 года и, по личному распоряжению Хрущева, был похоронен с воинскими почестями. Через некоторое время в ЦК КПСС на имя Генерального секретаря пришло письмо медведевского сына, который просил, по желанию покойного, принять в дар «историческую реликвию нашей семьи — пистолет системы браунинг № 389965, из которого отец в ночь на 17 июля 1918 года расстрелял в Екатеринбурге последнего русского царя и его семью», а также «воспоминания папы о ликвидации династии Романовых».
По этому письму аппарат ЦК КПСС провел тщательнейшее расследование в партийных и государственных архивах, в мемуарах, опубликованных в нашей стране и за рубежом, и... не обнаружил никаких сведений о причастности к екатеринбургскому расстрелу М. А. Медведева! Хотя в протоколах одного секретного совещания старых большевиков в Свердловске в 1934 году Юровский подтвердил, что Михаил Медведев был ему известен. Именно ему и Ермакову он-де поручил принять и увезти трупы...
События в изображении Медведева близки к тому, как их описал следователь Соколов. Но если в описании последнего Юровский после зачтения приговора выхватывает пистолет и сам стреляет в царя, то, по Медведеву, события развивались иначе. Когда ошеломленный приговором Боткин растерянно спросил Юровского: «Так нас никуда не повезут?», Янкель Хаимович хотел ему что-то ответить. «Но я уже спускаю курок моего браунинга и всаживаю первую пулю в царя,— пишет Медведев.— Одновременно с моим вторым выстрелом раздается первый залп латышей и моих товарищей справа и слева. Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая II почти в упор. На моем пятом выстреле Николай II валится снопом на спину».
Когда в 1991 году сын Медведева впервые прочитал в «Огоньке» воспоминания Юровского, в которых тот приписал себе первый выстрел в царя, он, по его словам, не мог поверить своим глазам.
«В памяти всплыла сцена: Юровский пришел к отцу необыкновенно возбужденным, помахивая книжкой Жильяра— воспитателя Алексея:
— Теперь, Миша, тебе никто не поверит, что ты убил Николая! Вот Жильяр пишет, что я выстрелил первым и убил царя!
Отец посмотрел на Юровского с удивлением и промолвил:
— Ну, я надеюсь, ты в своих мемуарах напишешь правду?
Но оказалось, что и Юровский приписал все себе. Каждая новая публикация его документов лишь повторяла эту версию...»
Из сказанного ясно, что с Михаилом Александровичем Медведевым связана какая-то страшная тайна. В самом деле, ни в каких документах, связанных с екатеринбургской трагедией, его имя не упоминается, тем не менее он, по-видимому, хорошо знаком и Юровскому, и Кабанову. Только Юровский, именуя его «бывшим чекистом», отводит ему роль лишь сокрывателя трупов, а Кабанов говорит, что Медведеву кем-то было «разрешено» сделать первый выстрел в царя. Сам же Медведев утверждает, что это право он «выспорил» у Юровского и Ермакова. Что произошло в жизни Медведева дальше? Почему для воздаяния воинских почестей при его похоронах понадобилось личное распоряжение Хрущева?
Пролить свет на эту чрезвычайно запутанную проблему помогают сведения, сообщенные мне инженером В. И. Межевичем По его словам, в 1963 году ему довелось стать свидетелем разговора его отца, в прошлом чекиста, с его давним сослуживцем по Ташкентской ЧК. Из этого разговора можно было понять, что Михаил Медведев был тогда начальником Уральской областной ЧК. Будучи враждебно настроен против царской власти, он тем не менее был против расстрела царской семьи и особенно детей. Когда же из Москвы пришел приказ о ликвидации царской семьи, Медведев при помощи своих людей ухитрился вывести из Ипатьевского дома Анастасию и Алексея — младших детей Николая II.

Цесаревич Алексей Николаевич (в центре) с эмиссарами белого движения, приехавшими в СССР из-за рубежа. 1920-е годы.
Обнаружив эту диверсию, заместитель Медведева по ЧК Юровский посадил его под домашний арест, застрелил его помощника, участвовавшего в похищении, и форсировал подготовку к казни. Чтобы скрыть от палачей исчезновение, их напоили допьяна и провели расстрел в плохо освещенном полуподвальном помещении. В ночной темноте трупы были погружены в грузовик, вывезены за город и сброшены в шахту, заваленную потом взрывами гранат. Но на следующий день, узнав, что из Москвы должна приехать официальная комиссия для опознания трупов и констатации смерти, Юровский поспешил изъять тела казненных из шахты, расчленить их и сжечь на кострах, обезобразив кислотой несгоревшие части.
Отец Межевича, служивший в 1918 году в Ташкентской ЧК, получил шифровку из Верного—Алма-Аты: мол, «товар на месте, сопроводить его дальше». С четырьмя другими чекистами он прибыл в Верный, получил от знакомого чекиста двух подростков — мальчика и девочку— и в кибитке доставил их в Ташкент. Здесь в пригороде их ждали два незнакомых отцу человека, которые забрали детей, сожгли их документы и увезли в неизвестном направлении.
В середине 30-х годов отец Межевича попал под следствие, вместе с ним были арестованы и некоторые другие чекисты, ходили слухи об аресте и едва ли не расстреле Михаила Медведева. Всех их подозревали в том, что они содействовали спасению царских детей. В конечном итоге отца отпустили на свободу, но в 60-х годах его снова вызывали в органы безопасности и допытывались об обстоятельствах этого старого дела...
Рассказ Василия Ивановича дает основания для новой версии екатеринбургских событий. Могло быть так, что начальник Уральской ЧК Михаил Медведев по неизвестным причинам — побуждаемый совестью или угрозами служб, занимавшихся спасением царской семьи,— через верных ему людей способствовал побегу младших детей Николая II. Когда исчезновение обнаружилось, заместитель Медведева по ЧК Янкель Юровский, пользовавшийся поддержкой своих единоверцев в Уральском Совете, арестовал Медведева и спешно заменил его юным Ф. Лукояновым — начальником Пермской ЧК, который настолько робел перед своим грозным заместителем, что, когда Юровский появлялся на заседаниях ЧК, Лукоянов покорно уступал ему председательское кресло.
Люди, замыслившие убийство царской семьи, понимали, что идут на дело преступное и страшное, и, конечно же, отчаянно трусили. И от страха, и от желания скрыть исчезновение детей организаторы убийства прибегли к испытанному средству — водке. Стреляя почти в упор, пьяные палачи ухитрились больше половины патронов расстрелять впустую. Не случайно в городе ходили слухи, что царскую семью истребили напившиеся до скотского состояния бандиты. Слухи эти были столь упорными, что их приходилось пресекать, как белогвардейскую пропаганду.
Играло свою роль и то, что время тогда было неустойчивое, в Москве всего лишь несколько дней назад был с трудом подавлен эсеровский мятеж, советская власть висела на волоске и многие вожди подумывали о бегстве за рубеж. В этих условиях едва ли кто-нибудь из руководителей убийства жаждал чести считаться первостреляющим в царя. Это потом, когда советская власть утвердилась, они наперебой старались утвердиться в этой роли, в 1918 году любой из них с большим удовольствием готов был уступить эту честь кому-нибудь другому. И, к счастью, этот другой был рядом — бывший чекист Медведев, сидевший под домашним арестом! Не «выигрывал» он права на первый выстрел и не получал на него «разрешение». Под страхом сурового наказания его обязали стрелять первым! А когда опасность миновала, Юровский попытался отнять у него эту сомнительную честь!
Сведения о бегстве Алексея и Анастасии расстрельщикам не удалось удержать в секрете. Царский доктор Деревенько, пользовавшийся потом доверием екатеринбургских большевиков, капитан Симонов, начальник штаба 3-й армии красных, перебежавший потом к белым, муж дочери Распутина Соловьев, тайно следовавший за царской семьей во время всех ее переездов по Сибири, решительно утверждали, что цесаревич и великая княжна живы и где-то скрываются. Это утверждение косвенно подкрепляется любопытным фактом, не получившим никакого объяснения у историков...
В сентябре 1919 года в Омске преподаватель французского языка у царских детей швейцарец Жильяр был приглашен на опознание молодого человека, называвшего себя цесаревичем. Рассмотрев его незаметно из соседней комнаты, Жильяр писал: «На мой взгляд, ему было от пятнадцати до шестнадцати лет. Своим матросским костюмом, цветом волос и их прической он издалека очень смутно напоминал Алексея Николаевича». Вскоре после разговора с Жильяром молодой человек признался в своем обмане. «Случай поставил на моем пути первого из бесчисленных самозванцев»,— писал Жильяр через несколько лет. Судьба этих людей и их родственников не могла быть прослежена, и только сейчас, семьдесят лет спустя, мы начали сталкиваться с непредвиденными последствиями этого феномена...
Недавно в «Общей газете» (9—15 сентября 1994) было опубликовано письмо петербуржцев Филатовых, для которых стала страшной загадкой история жизни их недавно умершего отца. Сын простого сапожника, окончивший заочно педагогический институт и всю жизнь проработавший учителем географии в сельской школе, он поражал ближних какими-то фантастическими воспоминаниями детства, знанием английского, немецкого, латинского и греческого языков, рассказами о судьбе царской семьи, от которой, как он утверждал, «один мальчик живой остался...». Лишь незадолго до смерти он рассказал все, что с ним было: и о подвале в Ипатьевском доме, и о расстреле, и о гибели отца, закрывшего его своим телом. По его словам, очнулся он в лесу, когда его сбросили с грузовика в грязь, завернутого в мешковину. Было темно, ему удалось отползти, освободиться от мешка и проковылять несколько десятков метров в сторону. Но его нагнали, загнали штыками в шахту, бросили вслед гранату.
«Отец был очень больным человеком,— пишут Филатовы,— он хромал на левую ногу, которая была почти высохшей, значительно короче другой, на пятке был шрам от рваной раны... Говорил, что от осколка гранаты. Руки и спина — тоже в шрамах, сильно искривлен позвоночник...»
...Шахта была неглубокой, и израненного мальчика спасла стрелочница: она привела «дядю Сашу» и «дядю Андрея», которые вытащили его из шахты и отвезли в Шадринск, в семью сапожника. Его тщательно скрывали, дали другое имя и изменили дату рождения с 1904-го на 1907 год. С 1922 года Филатов стал скитаться, побывал в Нижнем Новгороде, Москве, Ялте, Батуми, Тифлисе. В 1928 году вернулся на Урал, в 1936 году закончил заочно Тюменский педагогический институт и получил направление в Исетский район. В 1955 году переехал с семьей в Оренбургскую область, потом в Астраханскую, где и умер.
Поневоле возникает подозрение: не был ли Филатов одним из тех «мальчиков в матросках», которых насадили по всему Уралу и югу Западной Сибири службы безопасности двора и церкви для того, чтобы пустить чекистов по десяткам ложных путей и тем самым скрыть местонахождение настоящих царских детей? Невозможно проследить судьбы этих юных героев, но легко представить себе всю тяжесть испытаний, выпавших на их долю. Посвященные в страшную тайну, ознакомленные с кошмарными деталями казни, они десятилетиями вели более чем скромную жизнь. И неудивительно, что некоторые из них постепенно сживались с мыслью, что именно они и есть царские дети!
Думается, мы еще станем свидетелями раскрытия таких тайн Урала и юга Западной Сибири, какие не снились даже самой буйной фантазии!

Автор - Герман Смирнов.

Поделиться с друзьями:

загрузка...

Комментарии:
Нет комментариев :( Вы можете стать первым!
Правила: В комментариях запрещено использовать фразу 'http', из-за большого кол-ва спама
Добавить комментарий:

Последние статьи:

Контакты администрации сайта :