Майор Ярдли и его "Чудо" Невероятное

Поделиться с друзьями:

Майор Ярдли и его "Чудо"

Вначале первой мировой войны шифровальный отдел государственного департамента США, где работало 29 клерков-шифровальщиков и телеграфистов, занимал просторное помещение на первом этаже старого особняка напротив Белого дома. В центре комнаты стояли два длинных стола для шифровальщиков. У стены напротив окон — для телеграфистов. Кодовые книги и шифры хранились тут же в допотопном сейфе, а копии телеграмм складывались просто в железные ящики, громоздившиеся в углах.
Чиновники со всего госдепартамента запросто приходили в шифровальный отдел обменяться новостями, выпить кофе, позубоскалить. Начальник же шифровальной службы Дэвид Сэлмон не видел в этом ничего криминального: ведь здесь собирались не случайные люди, а свои дипломаты, настоящие джентльмены, которые были вне подозрений.
Сотрудник шифровального отдела двадцатипятилетний телеграфист Герберт Ярдли не смог свыкнуться с постоянным бедламом и попросил перевести его в ночную смену. По иронии судьбы такая, в сущности, мелочь, как нежелание молодого клерка целыми днями слушать болтовню высокомерных дипломатов, в итоге привела к появлению в США современной криптографической службы.
В ночной смене, когда нечем развеять скуку у молчащего аппарата, Ярдли ради забавы попробовал разобраться в загадочной бессмыслице шифрованных телеграмм. Выписывая буквы столбцами и меняя их местами, он был несказанно удивлен, когда на бумаге стали появляться сначала отдельные слоги, затем слова, а потом и связный текст. Так повторилось раз, другой, третий, пока наконец телеграфист не наловчился читать большинство входящих и исходящих шифровок госдепа.
С присущей ему методичностью, Ярдли принялся развивать свой неожиданно обнаружившийся талант. Став завсегдатаем библиотек конгресса и госдепартамента, он перечитал все, что только смог отыскать по криптографической тематике: от рассказов Эдгара По до руководств по использованию шифров в американской армии. Тайком через приятелей Ярдли раздобыл несколько десятков шифрограмм иностранных посольств, отказался от предложения шефа перевести его в дневную смену и просиживал ночи напролет над головоломками. Кстати, во время этих ночных бдений обнаружилось одно обстоятельство, подстегивавшее его рвение, расшифрованные им телеграммы оказались источником настолько интересной информации, что в сравнении с ней даже самый захватывающий полицейский роман казался ничуть не занимательнее воскресной проповеди.
Однажды внимание Ярдли привлекла телеграмма из пятиста шифрогрупп, адресованная в Белый дом лично президенту Вудро Вильсону и посланная находившимся в Европе его доверенным представителем полковником Эдвардом Хаузом. Ярдли загорелся: представлялась реальная возможность испытать на прочность шифр, который считался самым стойким и применялся только в переписке президента США.
Какова же была его радость, когда через два часа перед ним лежал отчет полковника Хауза о беседе с германским кайзером. «Как мог Белый дом, — с возмущением позднее вспоминал Ярдли, — так безрассудно доверять свои жизненно важные тайны шифру, рассыпающемуся под руками школьника?»
На протяжении последующих месяцев скромный телеграфист регулярно читал все телеграммы, посылаемые в Белый дом и из него в Европу. Он стал обладателем самых сокровенных тайн США, причем некоторые из них не были известны даже государственному департаменту. До конца года Ярдли сумел раскрыть еще несколько дипломатических шифров, но не решался сказать обо всем этом своему шефу Сэлмону, поскольку опасался оскорбить его профессиональную гордость.
После долгих размышлений Ярдли обобщил свой опыт вскрытия шифров в объемистой — на сотню страниц машинописного текста — докладной записке «Решение проблем американских дипломатических кодов» и вручил ее шефу. Сэлмон не дал хода его предложениям. Похвалив телеграфиста за «мастерски проведенный анализ», шеф все оставил на своих местах и лишь пообещал учесть некоторые его критические замечания при разработке новых шифросистем.
После вступления Америки в войну, стремясь избавиться от слишком способного подчиненного, Сэлдон посодействовал зачислению Ярдли в корпус связи армии США. Дальше тот сам добился перевода в разведывательный отдел, реорганизацией которого занимался майор Ральф ван Диман. Этот энергичный офицер сразу оценил, какие возможности сулит идея Ярдли создать в составе отдела криптографическое бюро.
Стараниями Димана вскоре в глубокой тайне было сформировано новое подразделение МИ-8, начальником которого стал произведенный в лейтенанты Герберт Ярдли. Свое криптографическое бюро он разбил на пять секций: связи; составления военных кодов и шифров; стенографическую — для чтения перехваченных документов, написанных различными стенографическими системами; лабораторию тайнописи; дешифровальную, где занимались всеми видами шифрованной корреспонденции, чтобы скрыть ее истинные функции, официально она именовалась «инструкторской», а в кругах разведки получила условное название «Миракл» — «Чудо».
Этот первый в истории США специализированный криптографический орган быстро доказал свою высокую эффективность и как средство добывания разведывательной информации, и как незаменимый помощник ФБР в борьбе с германским шпионажем.
Взять хотя бы случай с «прекрасной блондинкой из Антверпена», как долго значилась она в картотеке Интеллидженс сервис. С начала войны английская контрразведка безуспешно охотилась за этой немецкой шпионкой, действовавшей в Европе. Когда же там стало слишком жарко, Мари де Викторика, она же баронесса Кречман и Мари де Вюссьер, перебралась за океан, где ее следы затерялись.
Выйти на нее помог Ярдли. В его лаборатории систематически «проявляли» донесения, написанные различными симпатическими чернилами, зашифрованные разными способами и посылавшиеся по разным адресам в нейтральных странах — Голландии, Швеции, Швейцарии. На первый взгляд за ними скрывалась целая группа германских агентов. Однако, когда Ярдли «расколол» эти шифры, оказалось, что все они относятся к одному и тому же виду — перестановкам. Разница была только в ключе.
Читая шпионские послания, криптограф выявил и другую важную деталь. Казалось бы, не связанные между собой внешними признаками — чернилами, шифром, адресатами, они дополняли одно другое. Отсюда напрашивался логический вывод: все донесения исходили от одного лица. После этого, зная приметы «блондинки» и установив из донесений район ее действий, ФБР наконец-то выследило шпионку.
С началом войны число диверсий в портах и на военных заводах стало быстро расти: немецкая агентура в Америке продолжала активно действовать, по-видимому, лишь сменив каналы связи. И Ярдли задался целью установить их. Прежде всего он занялся изучением характера передач германских радиостанций. Его внимание привлекла мощная радиостанция с позывным «Поз», находившаяся в Науэне неподалеку от Берлина. Скрупулезный анализ выявил любопытную особенность: она работала преимущественно в режиме односторонней связи, то есть только передавала шифрованные сообщения, да к тому же часто повторяла их. Значит, пришел к выводу Ярдли, ее адресаты не профессиональные радисты и принимать шифрограммы им приходится в трудных условиях. Кто они, догадаться было нетрудно — тайные агенты шефа германской разведки полковника Николаи.

Вращающийся искровой разрядник английской передающей радиостанции, оповестившей флот о начале войны.

По просьбе Ярдли корпус связи выделил подразделение, которое занялось перехватом радиограмм «Поз». Сам же он вместе с немногочисленными сотрудниками «Чуда» засел за их дешифровку. Уже первые прочитанные сообщения заставили начальника МИ-8 забить тревогу: в них содержались инструкции немецким шпионам, причем упор делался на расширение диверсий.
В августе 1918 года Ярдли уже в чине капитана отправился в Европу, чтобы познакомиться с опытом своих коллег-криптографов, где его приняли довольно сдержанно. Единственным осязаемым результатом поездки явилось то, что после заключения перемирия ему поручили возглавить группу криптографов при американской делегации на открывшейся в Версале мирной конференции.
По возвращении в Штаты начальника МИ-8 ждал неприятный сюрприз. Военное ведомство начало сокращаться до штатов мирного времени. Это, естественно, коснулось и военной разведки, вставшей перед неразрешимой проблемой: где взять 100 тысяч долларов на содержание криптографического бюро? Его ликвидация означала бы для Ярдли крах далеко идущих планов.
И вот тут изворотливый криптограф постарался использовать личное знакомство с исполняющим обязанности госсекретаря Фрэнком Полаком, часто прибегавшим к его услугам в Версале. Пробившись к нему на прием, Ярдли, что называется, взял быка за рога: разве в мирное время американское дипломатическое ведомство перестали интересовать чужие секреты? Ведь за какую-то несчастную сотню тысяч долларов он готов поставлять их в неограниченном количестве.
Сделка была заключена. Но на пути ее реализации возникло неожиданное препятствие. Закон запрещал иметь в составе государственного департамента секретный орган, подобный «Чуду». «Что же, тем хуже для закона», — решил Ярдли и предложил простой выход: перевести дешифровальное бюро в Нью-Йорк, таким образом спрятав его от строгих глаз конгрессменов.
В Нью-Йорке Бозо — под таким псевдонимом Ярдли возглавил новую организацию — обосновался в отдельном особняке на 37-й улице. На верхнем этаже он устроил свою квартиру, нижний отвел под служебные помещения. Из МИ-8 Ярдли перевез библиотеку словарей, карты, справочники, математические и статистические таблицы, кодовые книги и огромный архив газетных вырезок. Никому не доверяя столь важное дело, он продолжал сам пополнять архив, для чего регулярно следил за десятками изданий. Кроме всего прочего, это позволяло ему постоянно быть в курсе международных событий, без чего невозможно рассчитывать на успех при работе над иностранными кодами и цифрами. А их набрался не один десяток. Войдя во вкус, новый дипломатический хозяин подбрасывал криптографам одну головоломку за другой.
В июле 1919 года начальник военной разведки США генерал Деннис Нолан неожиданно вызвал майора в Вашингтон. Здесь с ним встретился заведующий дальневосточным отделом госдепа Джон ван Макмюррей.
— Можете ли вы обеспечить чтение шифрованной переписки японцев? — без обиняков спросил он. И, видя недоумение Ярдли, объяснил, насколько это важно в данный момент.
Хотя в первой мировой войне Япония была на стороне Антанты, после ее окончания обстановка резко изменилась. Недавний союзник грозил превратиться в главного соперника США на Тихом океане. Императорский флот приступил к осуществлению честолюбивой программы строительства восьми линкоров и восьми тяжелых крейсеров. Стратеги из министерства ВМС рассчитывали, что такой флот позволит начать реализацию планов территориальной экспансии в Китае и на Дальнем Востоке. А могущественное тайное «Общество черного дракона», объединившее военно-аристократическую верхушку, видело на этом пути лишь одно препятствие, которое нужно сломить или уничтожить, — Соединенные Штаты...
По возвращении в Нью-Йорк Ярдли приступил к решению самой трудной в его практике задачи. Госдепартамент смог предоставить в распоряжение дешифровальщиков лишь около ста японских телеграмм. Прежде всего следовало определить, с чем предстоит иметь дело: с шифром или кодом. С любым европейским языком это не составило бы особой трудности. Достаточно было бы выявить несколько повторяющихся шифрогрупп, цифровых или буквенных, и все встало бы на свои места: речь идет о коде.
А вот как поступают японские криптографы со своим идеографическо-фонетическим письмом? Ведь, помимо 1850 основных иероглифов, остальные слова и их изменяемые части записываются слоговой азбукой кана, которая к тому же существует в двух вариантах: хирагана — для собственно японских слов и катакана — для заимствованных. Причем в каждом из них полсотни иероглифов.
Ярдли начал с подсчета повторяемости отдельных букв и их сочетаний. Когда все телеграммы были статистически обработаны, стало ясно: для шифровки японцы используют биограммы — двухбуквенные кодовые группы. Теперь нужно было ответить на второй вопрос: что соответствует им в открытом тексте? Целые слова отпадали, так как для их передачи потребовались бы десятки тысяч шифрогрупп. Значит, биограммы обозначают какие-то части слов, скорее всего слоги. Оставалось только установить какие.
На всякий случай Ярдли проанализировал начала и концы телеграмм. Но это ничего не дало, поскольку для повышения стойкости шифросистемы японцы передавали депеши с произвольно выбранного в тексте места. Тогда криптограф составил таблицу японских слогов и фонетических символов, написанных латинскими буквами, а затем занялся подсчетом их встречаемости... в международных разделах японских газет. Увы, и этот метод не принес успеха.
Принцип решения проблемы осенил майора после непрерывных двадцатичасовых бдений над неподдающимися дешифровке телеграммами. А что, если сопоставить их содержание не вообще с текущими международными событиями, а с какой-то одной темой? Несомненно, в зашифрованном тексте есть фамилии известных государственных деятелей и географические названия. Стоит обнаружить их, и появится возможность раскрыть весь код.
Ярдли немедленно спустился в свой рабочий кабинет, отобрал телеграммы, которыми обменивались японские посольства в Вашингтоне и Лондоне, и принялся изучать их под этим углом зрения. В то время ирландские повстанцы боролись за независимость своей страны. Криптограф предположил, что в депешах может фигурировать, разумеется, в закодированном виде слово «Ирландия», а с ним по логике должно соседствовать «независимая».
Несколько часов напряженной работы, и вот японский код дал трещину. Обнаружены и внесены в таблицу первые десять слогов и соответствующие им биограммы. Ну, а после того, как был установлен внутренний механизм криптогрфической системы, вскрытие кода стало лишь вопросом времени.
В середине 1921 года Ярдли смог отослать в Вашингтон первую дешифрованную и переведенную на английский язык японскую дипломатическую депешу. В ней содержался отчет японского посла в Лондоне о беседе с лордом Керзоном 5 июля 1921 года, в ходе которой они договорились об укреплении англо-японского союза. Затем было дешифровано сообщение барона Сидехара из Вашингтона о предполагаемой инициативе США по ограничению флотов. Однако не успели в Вашингтоне войти во вкус, как японцы преподнесли сюрприз: с 15 июля они ввели новую сложную систему шифровки.

Передающая мобильная станция американской армии первой мировой войны

Для Ярдли и его немногочисленных помощников наступили горячие дни. В неприметном особнячке на 37-й улице работали без выходных и практически без отдыха. Из-за множества всевозможных таблиц и диаграмм кабинет майора стал похож на какой-то гибрид статистического бюро и университетской кафедры прикладной лингвистики. Сам Ярдли порой был готов изорвать в клочья осточертевшие полосы с колонками из одних и тех же 25 латинских букв.
И все же в конце концов майор Ярдли понял в чем дело. Разгадка оказалась простой: чтобы сделать новый код более стойким, японцы применили в нем двух- и трехбуквенные группы. Стоило американским криптографам начать разбивать телеграммы таким образом, как тут же проявились все характерные особенности зашифрованного кодом текста, методика вскрытия которого была уже отработана. Спустя некоторое время дешифровальное бюро вновь стало читать японскую переписку.
...Ноябрь 1921 года выдался в Вашингтоне необычайно теплым. И это невольно вселяло надежду на благополучный исход представительного форума. Столица Соединенных Штатов принарядилась, чтобы достойно встретить именитых гостей. По улицам проносились роскошные лимузины с дипломатическими флажками. В фешенебельных апартаментах «Пан-Америкэн билдинг» разместились крупнейшие государственные деятели капиталистического мира. Вашингтонский телеграф круглосуточно работал с двойной нагрузкой, причем копии всех дипломатических депеш немедленно передавались в Нью-Йорк. Конечно же, чтобы сохранить все это в глубокой тайне, были привлечены переодетые в штатское военные телеграфисты.
Конференция открылась 12 ноября ханжески-благочестивой речью президента США Гардинга. Зато позиция американской делегации оказалась весьма жесткой: установить для американского, английского, японского, французского и итальянского флотов соотношение 5:5:3:1,75:1,75. Та часть кораблей, которая превышает эти квоты, подлежала разоружению. Таким образом, японцы должны были сразу же пустить на слом десять линкоров и тяжелых крейсеров, а позднее еще десять других. Кроме того, им пришлось бы приостановить выполнение программы «восемь-восемь» и постройку нескольких авианосцев.
Нужно ли удивляться, что американский план подвергся резкой критике. Как писала лондонская «Таймс»: «Государственный секретарь Юз в течение тридцати пяти минут потопил больше кораблей, чем все адмиралы на протяжении столетий».
Довольно скоро конференция зашла в тупик, и сдвинуть дело с мертвой точки никак не удавалось. Правда, не столько из-за японцев, сколько из-за упорной бескомпромиссной позиции американцев.
Газеты выступали с мрачными прогнозами, предрекая, что договор не будет подписан, а все труды окажутся напрасными. В Лондоне, Париже, Риме и Токио осуждали Вашингтон за нежелание идти на уступки. Такая тактика, как считали политические наблюдатели, «соответствовала наивности американской дипломатии и неопытности государственного секретаря».
На самом деле она была итогом очень точной, заранее продуманной игры. В лице Чарльза Юза государственный департамент имел незаурядного деятеля с железными нервами и редкостным умением прикрываться маской простачка. Главное же заключалось в том, что дешифровальное бюро Ярдли снабжало его абсолютно надежной информацией, позволявшей Юзу на несколько ходов вперед предвидеть маневры японского правительства и его делегации. Во время конференции курьер ежедневно совершал рейсы из Нью-Йорка в Вашингтон, передавая в руки заведующего дальневосточным отделом госдепартамента и члена штаба делегации США Джона Макмюррея сумки с дешифрованными депешами.
Через две недели Юз мог поздравить себя с первым успехом. 28 ноября пришла телеграмма, подписанная министром иностранных дел Японии с инструкциями послу Сидехаре, которые свидетельствовали об ослаблении сопротивления Токио: «Необходимо, — говорилось в них, — избегать всяких столкновений с Великобританией и Соединенными Штатами, особенно с последними, по вопросу об ограничении вооружений».
Как явствовало из телеграммы, японцы были намерены принять американские предложения о включении в договор «гарантий сокращения или по меньшей мере сохранения статус-кво в вооруженных силах на Тихом океане».
Наступили решающие дни. Случалось, госсекретарь Юз до утра оставался в своем кабинете, дожидаясь, пока не прибудет курьер из Нью-Йорка с очередной порцией депеш. Наконец, 8 декабря он прочитал телеграмму, направленную своему правительству министром Като, в которой тот требовал, чтобы ему разрешили либо отвергнуть позицию американцев, либо согласиться с ними. Это выглядело как ультиматум. И японцы капитулировали: 10 декабря из Токио пришла телеграмма с разрешением подписать соглашение. На следующий день глава японской делегации принц Токугава объявил, что его страна безоговорочно принимает проект договора, представленный Соединенными Штатами. Так, благодаря майору Ярдли, американская дипломатия одержала важную победу в последней битве первой мировой войны. А 7 ноября 1923 года майора Ярдли известили, что военное министерство США наградило его орденом «За отличную службу». В уведомлении туманно говорилось лишь о «выдающихся заслугах... в период мировой войны». Заслуги у криптографа были действительно немалые: с 1917 года он и его помощники дешифровали более 45 тысяч криптограмм и раскрыли коды двадцати стран. Однако сам Ярдли не сомневался, что получил орден прежде всего за Вашингтонскую конференцию.

Автор - Сергей Демкин

Поделиться с друзьями:

загрузка...

Комментарии:
Нет комментариев :( Вы можете стать первым!
Правила: В комментариях запрещено использовать фразу 'http', из-за большого кол-ва спама
Добавить комментарий:

Последние статьи:

www.bordeli.biz

Контакты администрации сайта :