UNBELIEVABLE.SU
Приведения/полтергейст

Войны

Загадочные и интересные места/открытия

Загадки прошлого

Сокровища и пираты

Загадки животного мира

Личности/народы

Катастрофы

Праздники и обычаи

Религия/Вера

Искусство

Медицина

Высокие технологии

НЛО/пришельцы

Загадки космоса

Истина


Реклама:
Поделиться с друзьями:

Секретные шифры первой мировой войны

Секретные шифры первой мировой войныДревняя легенда повествует, что когда греки, жившие в городах Персидской империи, узнали о готовящемся походе царя Дария на Пелепоннесский полуостров, они выцарапали предупреждение об этом на деревянной дощечке, которую сверху покрыли слоем воска. На воске написали какой-то безобидный текст и отправили дощечку в Спарту. Жена спартанского царя, догадавшись, что дощечка скрывает нечто важное, соскоблила воск и обнаружила послание, предупреждавшее греков о готовящемся нападении персов.
Такая техника тайнописи, в которой скрывается самый факт существования секретного сообщения, называется стеганографией, разновидности которой - невидимые, симпатические чернила; жаргонные шифры, где с виду невинные слова обладают тайным смыслом; системы записи, в которых лишь некоторые буквы и слова имеют смысл, а остальные служат только начинкой, превращающей весь текст в невинную болтовню. К стеганографии условно можно отнести и радиоустройства, спрессовывающие длинное сообщение в один короткий радиосигнал «пипс».

В отличие от стеганографии криптография скрывает не сам факт секретного сообщения, а его содержание. Для этого исходный текст преобразуется в набор знаков, абсолютно непонятных для тех, у кого нет ключа.
В годы первой мировой войны среди чиновников британского адмиралтейства ходили самые фантастические слухи о загадочной «комнате 40», находившейся в дальнем крыле старинного здания на площади Молл. Работали там почти одни штафирки, не поддерживавшие никаких контактов с офицерами адмиралтейства. Даже попадали они в свой таинственный офис через отдельный вход позади памятника Куку, не видный с площади. За массивной дверью стоял часовой у начала длиннющего коридора, заканчивавшегося мрачной приемной, где круглосуточно дежурили два флотских унтер-офицера. Хотя каждый охранник знал в лицо всех сотрудников секретного подразделения, ни один из них не мог пройти в служебное помещение, не предъявив пропуск, сколько бы раз за день это ни повторялось.
Между тем, если бы кто-нибудь из непосвященных получил доступ в этот строго охраняемый офис, то наверняка оказался бы разочарован: там не было ничего, даже отдаленно связанного с новым сверхмощным оружием, вроде «лучей смерти», которое, по слухам, разрабатывалось молчаливыми сотрудниками адмиралтейства в цивильных костюмах. Первая комната, служившая одновременно канцелярией и архивом, была уставлена стеллажами с кипами документов, лотками и ящиками для бумаг. Тут же на двух столиках красовались молочные бутылки, чайники, коробки с крекерами и печеньем. И лишь стол дежурного с несколькими телефонами свидетельствовал, что здешние хозяева — отнюдь не заурядные бумажные черви — архивариусы.
Кстати, об этом же говорила и вторая комната, прозванная ее обитателями «инкубатором», куда не допускался никто из посторонних, включая высших чинов адмиралтейства, кроме начальника военно-морской разведки адмирала Холла. Режим секретности был настолько строг, что только после подписания перемирия в ноябре 1918 года уборщицам впервые за четыре года разрешили, наконец, заняться уборкой запретных комнат. Впрочем, иначе и быть не могло, ибо в них колдовали кудесники-криптографы, превращавшие немыслимую абракадабру из букв и цифр в тексты совершенно секретных германских депеш.
...Патрончик пневматической почты, с лязгом вылетевший в лоток-приемник под утро 17 января 1917 года, заставил проснуться дремавшего за столом дежурного по канцелярии. Помянув недобрым словом службу перехвата, не дающую покоя ни днем ни ночью, он достал из патрончика скрученную в плотную трубку радиограмму, зарегистрировал в специальной книге учета ее номер, а затем отнес в «инкубатор». Его появление не доставило большой радости криптографам ночной смены: преподобному Уильяму Монтгомери, рано поседевшему 46-летнему ученому-лингвисту, и тридцатилетнему издателю Найджелу де Грею. Они как раз заканчивали дешифровку полученного с вечера документа и уже предвкушали, что в оставшиеся часы можно будет скоротать время за шахматами. А теперь опять предстояло разгадывать очередную головоломку.
Развернув телеграмму, Монтгомери сразу же обратил внимание на ее необычную длину — больше 1000 четырех- и пяти-значных цифровых групп. Судя по тому, что она была послана из Берлина в Вашингтон, речь в ней скорее всего опять шла о мирных переговорах. В последнее время президент Вильсон не на шутку увлекся идеей выступить в роли миротворца, хотя ни одна из воюющих сторон не обнаруживала желания всерьез искать пути прекращения войны. Правда, Берлин делал вид, что с интересом воспринимает зондажи Америки, на самом деле стремясь лишь заставить ее и дальше сохранять нейтралитет. Поэтому пространные послания по этому вопросу не имели никакой практической ценности для британского командования, только отнимая время у криптографов. Сейчас Англия больше всего нуждалась в военной и материальной помощи из-за океана — оружии, войсках, деньгах, — которая дала бы союзникам возможность поставить победную точку раньше, чем война окончательно истощит их. Но президент Вильсон, поблескивая очками, оставался глух к просьбам Лондона.
Монтгомери взглянул на первую шифрогруппу: 13042. Так и есть, германский дипломатический, а не военно-морской код. Точнее, один из вариантов кода 13040. На основании сотен перехваченных телеграмм английские криптографы почти целиком «раскололи» его и теперь могли читать всю дипломатическую переписку противника. По указанию Монтгомери, его коллега достал из сейфа дешифрант, толстенную книгу с изрядно засаленными страницами, и приготовился выписывать значения шифрогрупп, которые будет называть Уильям.
Прежде всего тот начал искать подпись отправителя, поскольку по нему можно было судить о содержании телеграммы. Ею должна быть шифрогруппа в разряде 90000. Действительно во второй строчке снизу нашлась 97556. В дешифранте этим цифрам соответствовала фамилия «Циммерман» — министр иностранных дел Германии. Кому же направлял свою депешу глава дипломатического ведомства? Судя по адресу, скорее всего германскому послу в Вашингтоне графу Бернсторфу. Соответствующая шифрогруппа действительно стояла после цифр, означавших гриф секретности: «Совершенно секретно. Особой важности».
А вот следующая пятизначная группа заставила криптографов удивленно переглянуться: «В Мехико». Какое отношение могла иметь Мексика к войне и миру в Европе? По мере того как Монтгомери называл все новые и новые цифры, а де Грей находил их значение, на бланке появлялись строчки весьма необычного послания:
«Просим Его превосходительство посла переслать данную телеграмму за №1 посланнику в Мексике фон Экхардту. С 1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну в океане. При этом мы постараемся принять меры, чтобы Америка и впредь оставалась нейтральной. Если это не удастся, мы предлагаем Мексике...»
Дальше стояла шифрогруппа 37164, против которой в дешифранте карандашом были записаны ее возможные значения: «объединить усилия, договориться» и номера депеш, где она раньше встречалась. Затем следовало слово «военный» и еще одна карандашная группа, предположительно означавшая: «письменно (документально) согласованная точка зрения, общая позиция».
Если бы нераскрытым шифрогруппам не предшествовал столь важный факт, как надвигающееся начало неограниченной войны на море с помощью подводных лодок, криптографы просто вписали бы в текст депеши 4 наиболее подходящие значения, пометив их вопросительным знаком. Но сейчас малейшая неточность могла иметь слишком серьезные последствия. Поэтому нужно было постараться установить, что именно скрывается за этими цифрами. Тем более что дальше в тексте шли «чернильные» слова: «основа», «совместный», «ведение войны», «заключение мира».
Под руководством дежурного Монтгомери и де Грей разыскали все депеши, где встречались карандашные шифрогруппы, и засели за сравнительный анализ. Через час криптографы сумели «зачернилить» их и продолжить дешифровку этой важнейшей телеграммы: «...заключить военный союз на следующей основе: совместное ведение войны и заключение мира. В настоящий момент вам также следует по секрету сообщить президенту Мексики, что мы намерены начать переговоры с Японией относительно ее разрыва с Антантой и вступления в войну на стороне держав Тройственного союза...»
Позднее, когда в семь часов утра стали приходить другие сотрудники криптографического отдела, они тут же включались в работу. Кроме первой части, в телеграмме оказалась и вторая, в которой содержалась дополнительная информация для германского посла в Вашингтоне. В ней уточнялось, что подразумевалось под «неограниченной подводной войной в океане»: немецким подводным лодкам будет отдан приказ топить не только суда союзников, но и нейтральных стран, включая США. Об этом посол Бернсторф должен был уведомить госдепартамент в тот день, когда приказ вступит в силу. Заканчивалась телеграмма категорическим утверждением: «Через пять месяцев мы заставим Великобританию запросить мира».
К полудню текст послания Циммермана лег на стол начальника отдела Джуинга. В нем, правда, был пропуск из 30 шифрогрупп, не поддавшихся дешифровке. Тем не менее его содержание представлялось настолько важным, что Джуинг решился нарушить установленную процедуру пересылки продукции «комнаты 40» заинтересованным инстанциям, в данном случае Форин офису — МИД Великобритании — и штабу морских операций адмиралтейства. Набравшись смелости, он позвонил прямо начальнику разведывательного управления ВМС адмиралу Реджинальду Холлу. У них в «инкубаторе» обнаружилось столь крупное «яичко», что они просто не знают, как поступить с ним. «Есть опасение, что оно может пострадать при обычной доставке», — многозначительно добавил он.
Джуинг ожидал любой реакции, даже резкого выговора за нарушение субординации, но только не того, что услышал: «Ничего не предпринимайте. Сейчас буду у вас».
Адмирал Холл, невысокий толстячок с венчиком седых волос вокруг сверкающей лысины, не вошел, а ворвался в «комнату 40» со стремительностью маленького смерча. Не дослушав доклада едва успевшего выскочить из-за стола Джуинга, адмирал выхватил у него из рук еще не перепечатанные начисто листочки телеграммы и впился в рукописный текст. Но почти сразу вскинул голову:
— Это как раз то, что надо! Первой жертвой тотальной подводной войны будет сам Циммерман! — патетически воскликнул он, потрясая посланием германского министра.
Причина столь бурной реакции начальника британской морской разведки будет понятна, если учесть, что из всех присутствующих лишь он один по-настоящему оценил взрывоопасную силу перехваченного документа. Действительно, это был именно тот рычаг, с помощью которого можно вывести Америку из состояния упорного нейтралитета. Впрочем, в Берлине отнюдь не исключали такую возможность и давно готовились к ней. Ранее британская разведка добыла информацию о том, что командование германских ВМС поставило задачу довести число подводных лодок до двухсот, считая это обязательным условием начала тотальной подводной войны. Ее стратеги были уверены, что такой флот позволит устроить англичанам, а если придется и американцам, «океанский Верден», перерезать жизненно важные пути снабжения и в итоге поставить «владычицу морей» на колени.
Судя по приведенной в телеграмме дате 1 февраля, нужное число подводных лодок уже есть или будет в ближайшее время. Очевидно, в Берлине рассчитывали, что в результате внезапности объявления неограниченной войны им удастся нанести такой урон торговому судоходству, от которого ни Англия, ни США, ни другие нейтралы не смогут оправиться. Конечно, немцы тоже будут нести потери в подводных лодках, но мощностей верфей хватит, чтобы восполнить их. Поэтому решающий перевес сохранится и в дальнейшем.
На всякий случай берлинские стратеги нашли, как им казалось, беспроигрышный способ связать руки потенциальному противнику — Америке. Для этого достаточно втянуть ее в войну с Мексикой и Японией. А это вполне возможно. Их враждебность к Штатам вызвана весьма острыми противоречиями. Ведь только за последние три года у Мексики дважды возникали вооруженные конфликты с североамериканским соседом, причем сейчас Вашингтон вынужден держать на границе 12-тысячный экспедиционный корпус под командованием генерала Першинга.
Увы, этот далеко нацеленный стратегический план сорвался именно потому, что разработанный с традиционной немецкой педантичностью, не допускал никаких случайностей, тем более возможности его преждевременного раскрытия. В тот же день, 17 января, на экстренном заседании английского кабинета было принято решение через американского посла в Лондоне Пейджа довести содержание послания Циммермана до сведения президента Вильсона. Однако первоначально Вильсон не поверил в его подлинность, сочтя сфабрикованной англичанами фальшивкой. Дело зашло в тупик.
Когда Джуинг поделился со своими коллегами этим невеселым известием, в «комнате 40» родилась идея, как убедить янки: привлечь на помощь самих немцев. Поскольку германское посольство в Вашингтоне пользовалось для связи с Мексикой услугами американского почтового ведомства, на телеграфе должен был сохраниться текст телеграммы в Мехико. Пусть американцы сообщат его и английские криптографы дешифруют депешу в присутствии посла Педжа и шифровальщика американского посольства.
На второй день к вечеру Джуинга, Монтгомери и де Грея вместе с драгоценными кодовыми книгами под усиленной охраной препроводили в Форин офис, где в кабинете министра иностранных дел уже ждали американцы. Под их наблюдением криптографы молниеносно расшифровали присланную из Вашингтона копию телеграммы. Кстати, за прошедшие дни они сумели заполнить ранее имевшийся в тексте немаловажный пропуск. Речь в нем шла о том, что Германия обещала Мексике в качестве вознаграждения за участие в войне против Штатов содействовать «возвращению ей утраченных территорий Аризоны, Нью-Мексико и Техаса».
После этого все сомнения в Вашингтоне были сняты. 6 апреля 1917 года президент Вудро Вильсон объявил, что Соединенные Штаты считают себя в состоянии войны с Германией. А вот объявления им войны со стороны Мексики и Японии не последовало. Американские и английские дипломаты сумели убедить оба правительства, что это не в их интересах.
Не умаляя успехов английских криптографов, все же следует отметить, что им в значительной степени способствовали ошибки, допущенные противником. Во-первых, посылка по телеграфу, пусть даже в зашифрованном виде, такого важного документа, как телеграмма Циммермана, была по меньшей мере непростительным легкомыслием. Это объяснялось особенностями мышления высших лиц в Германии. Раз код разработан на современной научной основе лучшими умами страны, полагали они, значит, сколько бы противники ни бились над ним, вскрыть его им не удастся.
Исходя из этого, в течение всей войны немцы ни разу не меняли дипломатический и морской код, который применялся для переписки с заграничными корреспондентами независимо от их ведомственной принадлежности. Единственная мера предосторожности — использование слегка видоизмененных вариантов основного кода — не могла обеспечить его высокую стойкость. Достаточно было знать, какие и в каком порядке исходные слова включены в шифровальную книгу, чтобы довольно быстро раскрыть их новые цифровые обозначения.
Трудно сказать, почему, но это ни разу не пришло в голову германским криптографам, отвечавшим за поддержание тайны телеграфной связи. Их не насторожило даже сообщение абсолютно надежного агента, морского офицера Франца Ринтелена, действовавшего в Нью-Йорке под видом швейцарского коммерсанта Эмиля Гаше. Летом 1915 года он сумел втереться в доверие к английскому военному атташе, выдав себя за его соотечественника, командированного адмиралтейством в США для ознакомления с новой американской торпедой. Разведчик выдумал запутанную историю о германских диверсантах, якобы замеченных в нью-йоркской гавани, и выведал у атташе важную деталь. Оказывается, тому было известно, кто руководит немецкой агентурой, — некий Ринтелен. Его имя, по словам дипломата, неоднократно упоминалось в телеграммах германского посольства. Вывод напрашивался сам собой: вероятно, англичане раскрыли германский код. Однако в Берлине не вняли этому предупреждению. Там сочли, что скорее всего агент сам допустил какую-то оплошность и теперь, опасаясь за свою безопасность, ищет предлог для немедленного возвращения.
Можно представить, как встревожились в «комнате 40», когда из телеграммы германского посольства в Вашингтоне узнали о сигнале Ринтелена. На совещании у адмирала Холла был предложен ряд оперативных мероприятий, имевших целью убедить немцев в том, что их код не скомпрометирован. Прежде всего следовало представить дело так, будто бы содержание берлинских и вашингтонских телеграмм посольства стало известно в результате утечки секретных сведений где-то в США, а не вследствие раскрытия кода английскими криптографами. В частности, адмирал Холл предполагал организовать публикацию в газете «Дейли мейл» статьи, критиковавшей британскую секретную службу, не сумевшую дешифровать важные телеграммы относительно диверсий на английских судах, текст которых раздобыли американцы.
Конечно, это нанесло бы ущерб престижу адмиралтейства в глазах общественности, но зато сохранило надежный источник информации. Начальнику разведуправления пришлось приложить немало сил, чтобы убедить высших чинов пойти на такую жертву. Но, к их облегчению, она не понадобилась. Пробывший в Штатах всего полгода Ринтелен получил приказ вернуться в Германию, а код был оставлен в силе. Правда, из предосторожности часть дипломатической переписки стала пересылаться через нейтральные страны — Швецию, Голландию, Испанию. На поверку эта мера оказалась неэффективной. Британская разведка имела там свою агентуру, доставлявшую адмиралу Холлу копии телеграмм, зашифрованных все тем же известным англичанам кодом.
Дешифровальная служба всегда была одним из наиболее засекреченных фронтов тайной войны, которая не прекращается с окончанием военных действий. Причем бывшие противники обычно умалчивают о прошлых победах и поражениях. Ведь для совершенствования такого оружия, как криптография, очень важен анализ ошибок и своих, и чужих. Поэтому обе стороны предпочитают особо не распространяться о схватках и сражениях, происходивших на невидимом фронте. Если же они все-таки становятся достоянием гласности, то при их описании в ход нередко пускается целенаправленная дезинформация.
Это относится и к выдающимся успехам «комнаты 40», в течение всей первой мировой войны обеспечивавшей адмиралтейство и Форин офис всеобъемлющей сверхсекретной информацией о противнике. Долгое время они приписывались лишь удачному стечению обстоятельств. Например, немцы утверждали, что код передал англичанам молодой австрийский радиоинженер Александр Сцек. Дело было так. В резиденции германского генерал-губернатора в Брюсселе имелась специально оборудованная радиостудия, откуда отправлялись правительственные телеграммы немецким дипломатам за границей. В силу своей профессии Сцек пользовался доступом в эту студию для периодической настройки и ремонта аппаратуры. Его мать была по национальности англичанка. Поэтому британская разведка рискнула выйти на радиоинженера. Соблазнившись обещанной ему большой суммой денег, Сцек бежал в Англию с копией кода. После войны его отец пытался разыскать сына, но безрезультатно. Причем английская разведка категорически отказалась сообщить какие-либо сведения, могущие пролить свет на судьбу Сцека.
Не исключено, что эта версия была подброшена немцам британской секретной службой, которая для придания ей большей правдоподобности пустила слух, будто бы перебежчика «убрали», чтобы сохранить чрезвычайно важную тайну. Косвенно за это говорит одна любопытная деталь. По утверждению английского разведчика Г. Ландау, Сцек был схвачен немцами на голландской границе и, поскольку он скрыл свое имя, расстрелян как дезертир. Но сопровождавшему его другому английскому агенту удалось избежать ловушки и доставить по назначению копию кода, снятую Сцеком. Короче, так или иначе все сводится к агенту-одиночке.
Еще больше выдержана в духе традиционного представления о шпионах версия английского разведчика Э. Вудхолла, утверждавшего, что он лично знал главное действующее лицо под псевдонимом Смит. Это был солдат французского иностранного легиона, свободно владевший немецким и фламандским языками и добровольно предложивший свои услуги британской разведке. Его послали в бельгийскую столицу с заданием добыть немецкий шифр. Спустившись с парашютом неподалеку от Брюсселя, переодетый крестьянином Смит пробрался в город, где нашел себе надежных помощников. Особенно ценной оказалась девушка по имени Ивонна. В кафе, где она работала официанткой, зачастил влюбившийся в нее немецкий унтер-офицер. По счастливой случайности он служил оператором на военной радиостанции. Ивонна сумела убедить пылкого поклонника, будто бы она и ее брат, под видом которого действовал Смит, очень интересуются тогдашней модной новинкой — радио. Унтер-офицер охотно согласился учить их радиоделу и, отвечая на заранее подготовленные Смитом вопросы, в течение нескольких недель, сам того не подозревая, выдал все главные элементы кода. Заполучив их, разведчик переоделся в немецкую форму, которую достали бельгийские помощники, и благополучно перебрался через линию фронта.
Сразу же после его исчезновения из Брюсселя в кафе нагрянули немецкие контрразведчики, давно уже следившие за кафе, поскольку, кроме молодого радиста, его часто посещали и другие военнослужащие оккупационных частей. На допросе Ивонна сообразила, что ее ухажер не догадывался об истинной цели уроков по радиоделу. Она упорно твердила, будто прятала Смита из сострадания, считая его скрывающимся от военной службы немцем. В итоге находчивую девушку приговорили лишь к тюремному заключению за укрывательство дезертира.
При всей внешней заманчивости обе версии, хотя и выдвигаются разведчиками, с профессиональной точки зрения не выдерживают критики. Если даже допустить, что Сцек каким-то непостижимым образом сумел получить доступ к наверняка хранившемуся в сейфе секретному коду, то скопировать вручную сотни страниц он физически просто не мог, как, впрочем, и сфотографировать их при тогдашней технике. Попробуй агент пронести в радиостудию громоздкий фотоаппарат, его обязательно задержала бы охрана. Похищать же кодовую книгу вообще не имело смысла, так как в случае ее пропажи немцы немедленно заменили бы код.
То же самое относится и к хитроумному Смиту. Шифрант, или кодовая книга, представляет собой некое подобие словаря, составленного по определенному смысловому принципу, в котором каждому слову соответствует группа цифр или букв. Кодирует же сообщение, заменяя открытый текст шифрогруппами, шифровальщик, а радист только передает в эфир бессмысленный набор знаков. Так что при всем желании влюбленный оператор был не в силах выдать «главные элементы кода», которых просто нет в природе.
Наконец, существует третья версия: англичане сумели «расколоть» немецкий код чисто криптографическим способом путем анализа шифрованной переписки германского министерства иностранных дел и флота. Но для этого потребовалось бы длительное время, между тем в «комнате 40» берлинские телеграммы начали читать уже в 1914 году, то есть сравнительно быстро после начала первой мировой войны. За прошедшие несколько месяцев у них просто не набралось бы достаточно шифрованного материала для кропотливого аналитического вскрытия кода.
Где же истина? На самом деле этот код был получен английскими криптографами от... русского командования. 25 августа 1914 года германский крейсер «Магдебург» потерпел крушение в Балтийском море. Сев кормой на подводные камни, он не смог сняться с банки под артиллерийским обстрелом русских кораблей. Капитан отдал приказ открыть кингстоны и покинуть крейсер. Кодовая книга находилась за пазухой у одного немецкого унтер-офицера, не успевшего выбраться с тонущего «Магдебурга».
Кто-то из русских водолазов, обследовавших корабль, обнаружил эту книгу и передал командиру. Чтобы сохранить находку в секрете, руководивший операцией офицер объявил водолазам выговор «за нерадивость», поскольку те не сумели найти шифры. Для подстраховки на допросах у капитана и других уцелевших членов команды усиленно допытывались о судьбе шифровальных документов. Немцы не смогли сообщить ничего определенного. Было, правда, высказано предположение, что они канули в морскую пучину вместе с шифровальщиком, которого не оказалось среди спасенных.
Получив от русского морского атташе уведомление о попавшей в руки союзника ценнейшей добыче, британское адмиралтейство немедленно послало за кодом в Архангельск военный корабль. В октябре он был доставлен в Лондон и отвезен в «комнату 40». Хотя для повышения надежности скрытой связи немцы несколько видоизменили код, уже к началу ноября 1914 года английские криптографы стали читать телеграммы, посылавшиеся германским министерством иностранных дел и командованием ВМС.
К этому остается добавить, что в течение всей войны адмиралтейство вело целенаправленный поиск немецких шифровальных документов на всех потопленных кораблях и подводных лодках противника. Еще один код был найден на дирижабле, поврежденном во время налета на Англию и окончательно сбитом над территорией Франции. Солдаты расквартированной неподалеку от места его падения американской части утащили кодовые книги в качестве сувениров, так что прибывшим позднее офицерам британской контрразведки пришлось провести настоящее следствие, чтобы вернуть их. В дальнейшем во избежание подобных инцидентов англичане сформировали специальную эскадрилью самолетов, находившуюся в постоянной готовности. И хотя ее трофеи ограничились всего одной полусгоревшей кодовой книгой, она тоже явилась хорошим подспорьем для криптографов.

Автор - Дэвид Кан

Поделиться с друзьями:
загрузка...


Комментарии:
Нет комментариев :( Вы можете стать первым!
Правила: В комментариях запрещено использовать фразу 'http', из-за большого кол-ва спама
Добавить комментарий:
Имя или e-mail


Последние статьи:

Реклама:
Контакты администрации сайта :